Жизнь на селе → Как нам сохранить хутор?
На сибирскую глухую деревню мы не похожи, но шансы исчезнуть с лица земли у нас одинаковы
В апреле 2013 г. бывший губернатор Кубани А.Н. Ткачёв дал поручение органам местной власти разработать программу возрождения мелких поселений при активном участии самих жителей.
Стыдно в таком благодатном крае, как Кубань, иметь столько неприглядных поселений, убеждал управленцев губернатор.
Выступление А.Н. Ткачёва меня вначале воодушевило. Показалось, что наконец-то разрушение нашего хутора Семёновский Усть-Лабинского района будет остановлено, и может быть, начнётся его возрождение. Но ожидания оказались напрасными. На редких встречах с представителями нашей сельской администрации на вопрос о выполнении распоряжений губернатора следовала немая сцена. Многие чиновники и не слышали о таком распоряжении. Наш хутор расположен на берегу Кубани, к нему асфальтовая дорога, есть пока водопровод. В 15 км от нас находится ст. Ладожская, с другой стороны – ст. Тбилисская. До Усть-Лабинска от нас 40 км, до Краснодара – 100, до Джубги и Анапы – 200 км. Короче, на сибирскую глухую деревню мы не похожи, но шансы исчезнуть с лица земли у нас одинаковы.
Когда-то в хуторе было около 100 домов. Сегодня – около 50. Население более 200 человек. Около десятка домов брошено. От некоторых остались одни руины. Продать жильё в хуторе сегодня практически невозможно.
Наше бывшее хозяйство – Кубанская госконюшня – было умышлено разорено. Госконюшня – это конюшня жеребцов-производителей в количестве 40-50 голов, разных пород. Мы передавали их для улучшения рабочих качеств лошадей, находящихся в колхозах и совхозах Кубани. Бесплатно. Через 2-3 года мы снова меняли жеребцов, чтобы избежать родственного спаривания. На этом государственная доля в хозяйстве заканчивалась. Чтобы обеспечить жизнеспособность хутора и занять людей, при госконюшне было подсобное хозяйство. Госконюшня и подсобное хозяйство имели отдельный бухгалтерский баланс. У подсобного хозяйства было около 1 000 га земли, небольшой мехцех, небольшая, около 100 голов, ферма КРС. В составе подсобного хозяйства у нас была ещё одна племенная конюшня по разведению лошадей американской рысистой породы. Во времена Н.С. Хрущёва, когда мы пытались догнать и перегнать США, руководство коннозаводства СССР решило воспользоваться моментом и завести в страну американских рысаков, чтобы затем на равных выступать на зарубежных ипподромах в престижных и дорогостоящих соревнованиях.
10-летнее пребывание лошадей в конезаводах средней полосы не дали результатов. Там возникли проблемы с воспроизводством и качеством приплода. В 1977 г. руководство Росплемконезавода решило партию лошадей, 30 конематок, перевести на Кубань, по климату схожую с южными штатами США, родиной этих лошадей. Пригласили часть рабочих и специалистов из других конезаводов.
В этой команде прибыл и я в качестве главного ветврача, из Шаховского конезавода Тульской области. Организовали конеферму на базе и в составе подсобного хозяйства Кубанской ГЗК. Два бухгалтерских баланса и две конюшни на одной территории впоследствии, при реформе сельского хозяйства, сыграли с нами злую шутку.
Рекордист Сорренто, выращенный на Кубани
Помог разорению хозяйства, как ни странно, неожиданный успех выращенного жеребца Сорренто на племконюшне. Это была единственная лошадь, которая на ипподромных соревнованиях в СССР и в Европе показала результаты мирового уровня. По результатам испытаний жеребец вошёл в десятку лучших рысаков ХХ века. На ипподромах Европы он выиграл сотни тысяч долларов.
Ещё несколько сот тысяч долларов Сорренто заработал в качестве производителя, когда был арендован европейскими коннозаводчиками в качестве производителя. Если бы всё заработанное жеребцом дошло до нашего маленького коллектива, мы были бы богаты, как арабские шейхи. Но не дошло ни копейки. После такого фантастического успеха в хозяйство приезжали европейские коннозаводчики для создания совместного предприятия. Молодняк, рождающийся в хозяйстве, пользовался повышенным спросом и реализовывался за доллары. Казалось бы, наступил золотой век для нашего хутора. Но в это время государство ослабило контроль. Государства много в экономике, кричали либералы. Дать больше полномочий регионам и частной инициативе. Дали. И наше, казалось бы, богатое хозяйство быстро стало банкротом.
Во время процедуры банкротства работникам хозяйства и жителям хутора не давали возможности купить даже ржавого гвоздя. Часть с/х инвентаря резали и сдавали на металлолом, но хуторянам не продавали. В завершение всех реформ и реорганизаций хуторяне лишились и земли.
В хозяйстве в начале реформ стали меняться вывески. Была Кубанская государственная заводская конюшня. Потом стала Госконюшня Кубанская. Затем появилась вывеска унитарного предприятия. Потом – ОАО «Госконюшня Кубанская».
Когда шла земельная реформа, нашим людям никто не объяснил суть законодательных актов. О многих изменениях вообще не были извещены. В начале 1990-х годов в хозяйство поступил пакет документов, которые было необходимо заполнить для проведения преобразования хозяйства в коллективное предприятие или преобразование в КФХ. Документы носили рекомендательный характер. Они были обоснованы решением бывшего краснодарского крайисполкома от 01.04.1991 г. № 188. Но директор хозяйства того периода отказался от проведения собрания по перерегистрации хозяйства в коллективное предприятие с разделом земли на паи и разделом имущества.
По законам того времени землю мы могли взять и без решения общего собрания – так пояснили нам тогда в земельном комитете и администрации района. И посоветовали: выходите по одиночке, потом объединитесь. Тем самым хозяйство практически ликвидируется, и после раздела земли заберёте имущество. Будучи в то время в бывшем хозяйстве председателем профсоюза, я и ещё один член профкома агитировали рабочих и служащих хозяйства воспользоваться этим вариантом. В качестве примера мы, двое, написали заявление о выходе из хозяйства для создания КФХ.
Последователей у нас не нашлось. Мой сподвижник по реформированию бросил землю в первый же год. Я числился фермером дольше, не имея с/х инвентаря и других производственных фондов.
Надеялся, что рано или поздно землю хозяйства отдадут хуторянам и я смогу с ними объединиться. Свой земельный надел я после долгих поисков сумел продать фермеру из соседнего хутора.
Но руководители хозяйства, обанкротив его, землю совместно с органами местной власти передали как невостребованную в фонд районного распределения. Экономическую базу для ЛПХ нашего хутора подрезали под самый корень. Урожай, где возделывают землю арендаторы, уходит прямо с поля. Единственное место пастьбы скота, пойма Кубани, где когда-то свободно паслось до 100 голов, заросло кустарником. Оставшимся 30 головам КРС хуторян пастись негде. Покупать корма дорого. Поэтому в нашем хуторе скота и птицы осталось очень мало. Работы в хуторе сегодня тоже практически нет. Выживают оставшиеся в основном за счёт пенсий, соцпособий, временной работы на огородах в соседних хуторах. У нас земли пойменные, переувлажнённые, заниматься овощеводством и садоводством сложно.
Можем ли мы сами сохранить хутор? Может, найти опорного фермера, как советует «Крестьянин»? Но у нас нет таких инициативных фермеров, как в Ейском районе, о которых рассказывал «Крестьянин» в одной из статей. В нашем поселении фермеры работают в одиночку и ни о какой кооперации пока не думают. Земли нашего бывшего хозяйства арендуют несколько фермеров.
Сколько их, мы не знаем. Часть коневодческих построек арендуют несколько частников. Их мы тоже не знаем. Используют бывшую производственную базу нашей бывшей конной части новые коннозаводчики и арендаторы своеобразно.
Бывшие левады, которые были огорожены, где осуществлялся полив трав и где лошади содержались круглосуточно, запаханы. Новыми коневодами внедряется практика выращивания лошадей без пастбища. В советское время нас за такую технологию и культуру производства руководство отрасли разогнало бы всех – от конюха до директора. Рабочих мест арендаторы конюшен не создали, за исключением нескольких человек. Так что этот сектор, с частным капиталом, нам никакой опоры не создал.
В прошлом году нам от главы нашего поселения, теперь уже бывшей, удалось узнать, что самым крупным арендатором земли у нас является А. Коробка – фермер-министр, зам. губернатора и земляк губернатора В. Кондратьева. Они из одной станицы – Динской. Казалось бы, наконец-то хуторянам повезло. Появилась опора, о которой и мечтать никто не мог. Но манны небесной на нас не свалилось. Зато мы видели результаты труда на полях, которые он арендует. Уже по всходам было видно, что хорошего урожая он не получит. У нас почвы переувлажнённые, тяжёлые.
Хозяйство (бывшее) всегда пахало их осенью и глубоко. Модные ныне поверхностные обработки у нас неэффективны.
Не могут похвалиться своими успехами и другие фермеры, арендующие земли нашего бывшего хозяйства. Валовая продукция не достигает и половины того, что получало наше подсобное хозяйство бывшего госучреждения. Более того, фермеризация у нас принесла больше негативных последствий для хутора. Безработица, бесперспективность, антисанитария, заросшие посадки, заваленные мусором бывшие дренажные системы и никакой пока перспективы на будущее для молодёжи.
Страдает от фермерской химизации земля и окружающая среда. Хуторяне хоть и резко сократили поголовье скота и птицы, но у многих ещё у домов хранятся горы навоза, которые люди пытаются сжечь. В то же время за прошедшие годы фермерского хозяйства ни один фермер не вывез на арендуемые поля ни одного килограмма органики. Зато бесконтрольное использование ядохимикатов почему-то считается у них основой хорошего урожая. Особенно популярны у наших фермеров химпрополки. Хотя в большинстве случаев, например при выращивании пропашных культур, можно бороться с сорняками междурядной обработкой, культивацией, окучиванием. Тем более, на наших тяжёлых почвах. В результате бесконтрольной химизации заросшие посадки остались без птиц. Когда-то, лет 15-20 назад, чтобы вырастить цыплят, хуторяне около домов сооружали вольеры из сеток. Иначе сороки и вороны могли их растащить. Сейчас эти птицы исчезли.
Выросшие за эти годы дети в наших хуторах не видели и не знают, что были у нас такие птицы, которых иногда показывают в мультфильмах. Так что в нашей местности результаты фермерства оказались неудовлетворительными. В возрождении или хотя бы в сохранении хутора на них рассчитывать не приходится.
«Нужны структурные перестройки в экономике для выхода из кризиса», – часто звучат призывы многих экономистов. Наверху иногда передвигаются кабинеты и должности. Меняются вывески кабинетов. А на поселенческом уровне – тишина. Здесь нет вопросов ни к властям, ни к людям. Здесь жизнь течёт по принципу: день прошёл, и слава богу.
В полуразрушенном нашем хуторе жизнь ещё теплится. Есть несколько молодых семей, имеющих по два-три ребёнка. Приятно смотреть на группы детей-дошкольников, беззаботно играющих около сохранившихся пока домов. При взгляде на них появляется надежда, что хутор выживет. Но когда заходишь в свой двор и постоянно видишь пустующую соседскую квартиру, имеющую с моей квартирой общую крышу, оптимизм исчезает.
А. КАЗАЧЕНКО
х. Семёновский, Усть-Лабинский р-н, Краснодарский край